— С военной, технической точки зрения, что означают вот эти 1800 километров? Насколько это серьезный прогресс?

— Это стратегический уровень уже фактически. То есть можем бить в глубину территории Российской Федерации. Практически Урал уже географически, южный Урал. Это очень далеко даже от линии боевого соприкосновения.

И здесь не только расстояние интересное, а интересный объект. То есть это станция раннего предупреждения ракетного нападения. Эти системы разворачивались еще в Советском Союзе и они помогают отслеживать запуски баллистических ракет — будь то с ядерной боевой частью или с неядерной боевой частью. В широком смысле — запуски баллистических ракет на дальних расстояниях, за горизонтом фактически.

Мы таким образом ослепляем Российскую Федерацию и не даем ей возможности отслеживать возможные пуски баллистических ракет в сторону своей территории.

Эти станции работали в секторах, то есть они не обеспечивают круговой обзор. Они располагались в разных точках Российской Федерации, контролировали разные сектора. Интересно, что мы говорим об Оренбургской области, а несколько дней назад был поражен подобный объект, если я не ошибаюсь, в Краснодарском крае. Он отслеживал пуски ракет по территории Украины. Направленность этого объекта в Оренбургской области я сейчас вам не скажу, но суть его и назначение такие же.

То есть сейчас уже мы ослепляем Российскую Федерацию в смысле дальнего обнаружения пуска баллистических ракет. Это уже является частью ядерной инфраструктуры Российской Федерации. То есть фактически она имела возможность, согласно своей военной доктрине, наносить ядерный удар. Но я вижу, они этого не делают. И, с политической точки зрения, этот удар означает, что никаких красных линий, которые Российская Федерация себе рисует, она не собирается выполнять. То есть страх относительно ядерной эскалации наших западных партнеров, которые этой эскалации почему-то до сих пор боятся, является безосновательным.

— Предыдущий рекорд был зафиксирован во время атаки на объект в городе Салават республики Башкортостан. И это на 140 километров ближе к украинской границе, по сравнению с этой ситуацией, которую сегодня мы с вами обсуждаем. Якобы 140 километров — ничто, если беспилотник преодолел 1800, но это рассматривается как серьезный прогресс. В чем ключевая разница? Я не знаю, насколько определяющими для дрона являются 140 километров.

— Это определяюще. Когда мы говорим о ракетах ATACMS с дальностью 160 километров и 300 километров, вот разница 140 километров. Это более широкий диапазон, более широкие возможности для использования этих ракет.

На 140 километров больше радиус — это имеет значение. В этих пределах может быть что угодно, в том числе станция загоризонтного обнаружения пуска ракет. Там может быть предприятие, которое раньше не было в этом радиусе. Это важный прогресс.

— Кстати, относительно того, что там может быть, есть какая-то предварительная информация?

— Я сейчас не хочу тыкать пальцем в небо и говорить, что там будет. Надо сейчас посмотреть на карту и понять, что там может быть на этой огромной территории, в радиусе 1800 километров от украинских границ.

Это огромная территория. Это больше, чем любая европейская страна. А Российская Федерация вообще размещала свои предприятия за Уралом. Считалась, что там более безопасно. Теперь мы видим, что не очень безопасно, поскольку наши беспилотники начали доставать их на таких расстояниях.

Там есть танковые предприятия, очевидно. Там есть предприятия военно-промышленного комплекса. Это даже не европейская часть Российской Федерации.

— То есть объектов интересных есть много.

— Это надо просто смотреть на карту и накладывать [радиус действия БПЛА]. Я просто не готов ответить на этот вопрос.